Обзор Проекты Talks Кейсы Стрим Пуск

Нелли Лаптева о подходе к ландшафтным разработкам

Нелли Лаптева о проекте реконструкции Ботанического сада в Алматы, важных принципах в подходе к озеленению, важности правильного выращивания посадочного материала, его подбора для отдельных регионов, опыте в дендрологии и почвоведении, правильной посадке и уходе и об экспериментах с интродукцией новых растений, а также о том, что стоит учитывать при развитии городского благоустройства и немного о мечте.

Нелли Лаптева о подходе к ландшафтным разработкам

Интервью Юлии Прицерт с Нелли Лаптевой

"У бога нет других рук, кроме наших. Если не мы, то кто?" - Нелли Лаптева

Нелли Лаптева о проекте реконструкции Ботанического сада в Алматы, важных принципах в подходе к озеленению, важности правильного выращивания посадочного материала, его подбора для отдельных регионов, опыте в дендрологии и почвоведении, правильной посадке и уходе и об экспериментах с интродукцией новых растений, а также о том, что стоит учитывать при развитии городского благоустройства и немного о мечте.

- Сегодня с нами Нелли Лаптева, ведущий ландшафтный архитектор и дизайнер, основатель студии ландшафтного дизайна и инноватор в развитии ландшафтной архитектуры в Казахстане. Нелли, хотелось бы начать беседу о Вашем одном из последних новых ключевых завершенных проектов реконструкции Алматинского ботанического сада. Как мы знаем, Алматинскому ботаническому саду почти 100 лет, точнее 89, со дня его первой разработки. Расскажите, насколько кардинально пришлось что-то менять, реконструировать, модернизировать и какие работы были с этим связаны?

- Начну с того, что мне конечно очень повезло, что когда выбирали, меня выбрали в этот проект. Нас было много и я отвечала за ландшафтный дизайн. Нас разделили по разделам, не по участкам, а по разделам. И в команде были взаимоотношения и с Фондом [Болата Утемуратова] горизонтальные, когда можно было обсуждать, когда можно было решения взвешивать и даже любые самые смелые идеи не отвергались, но прежде всего обсуждались. Поэтому когда я предложила Южный партер сада сделать в совершенно новом для Казахстана стиле, но не новом для мира, замечательно, что эту идею поддержали. И это большая удача.

В целом в проекте мы придерживались принципа "не навредить саду". Всё то, что требовалось сохранить, мы сохраняли. На тот момент, если Вы помните, мы проходили много общественных слушаний. Алматинцы знают, в каком состоянии находился ботсад, но основная его проблема была даже для науки в том, что все ботанические экспозиции испытывали колоссальную нехватку воды. Полива не было никакого. Ирригационная система лотков, которая была сделана в советское время, была полностью разрушена и главное, что на территории ботсада не было воды. То есть, если раньше были какие-то арыки, там была речка, то теперь эта речка русло изменила и поэтому деревья находились в достаточно сложном состоянии. А это взрослые хорошие деревья. И одна из наших задач была установить ирригационную систему и завести воду. Мы долго искали решение. Вот речка Керенбулак, там очень небольшой у неё дебет, но тем не менее это такая сложная была задача, и выше Аль-Фараби была разработана установка для забора воды, а также протянуты трубы, которые выходят на территорию сада в нужной отметке, а дальше через систему лотков и систему озёр в южной части, которая больше служит как накопитель воды, как резервный источник, а также как глобальный источник повышения влажности в саду, потому что влага всегда благоприятна. И эта система уходит на полив в ботанические зоны. И эта очень хорошая задача для науки была решена.

Потом конечно была приведена в порядок вся дорожно-тропиночная сеть, потому что старый асфальт был разрушен. И Северный партер был просто в асфальте и от него уже мало что оставалось, то есть даже не возможно было проследить структуру дорожек. Асфальт со временем разрушился, в нём проросли растения, не возможно было даже понять замысел конфигурации строгих линий, которые были созданы, начиная с 1932 по 1938 год, плеядой советских знаменитых архитекторов. Стиль создания сада мы относим к так называемому сталинскому ампиру. Я бы сказала, что это регулярный стиль партера, который мы сохранили в точности. Мы не убирали там деревья, только почистили от самосева клёна ясенелистного, робинии лжеакации, которая хорошо так сеется и это большая проблема для сада. Вот только это. Ну и то, знаете, мы прислушивались к рекомендациям научных сотрудников, что оставить.

В целом мы сохранили структуру всего Северного партера. Исключения есть. Потому что мы посмотрели на него с современной точки зрения, что, всё-таки, эта часть принадлежит общественной территории и на ней всегда не хватало некоторого комфорта, тени, а наше алматинское солнце такое выжигающее. Поэтому вдоль главных аллей, но не меняя структуры, мы высадили порядка 220 декоративных вишен, они не будут давать плодов, но они совершенно потрясающе цветут махровыми цветами. В Японии это называется сакурой и они достаточно хорошо растут в Алматы. На своих объектах в течении 15-18 лет я их вводила в культуру и данный тип интродукции был достаточно удачным, мы смогли эти решения показать ботсаду и они одобрили их. Эти растения были завезены и высажены. Они хороши тем, что они невысокие деревья и имеют широкую крону, я бы сказала зонтиком, и со временем они становятся только шире. И тень от них будет хороша, она будет развиваться. Одну клумбу на Северном партере мы приняли коллективное решение сделать фонтаном, потому что, опять же, если у нас нет источников воды, сад достаточно статичен. Нужно хоть что-то дать тем же детям, какие-то впечатления. И в этом смысле вода, которая повышает влажность, работает хорошо и для растений и для людей.

В Ботаническом саду у меня всегда была мечта создать коллекцию водных растений и для неё тоже нужно было место. Но те пруды, в локациях, которые находятся дальше за ивой, это продолжение Северного партера и как-бы начало главной аллеи и правее, —сейчас это пруд с лебедями, сразу за альпинарием, — это достаточно тенистая локация и для нимфей совсем не подходит. Потому что нимфеи, как розы, которые традиционно росли на Северном партере и которые так и остались там, это такие большие любители солнца, с утра до вечера. Мы заказали часть коллекции [нимфей] из Москвы у знаменитого коллекционера Марченко и я подарила свою коллекцию тоже, она у меня была уже большая, и сейчас она уже так хорошо разрослась и так шикарно цветёт, и мы конечно этим очень горды, что этот пруд на удивление привлекает внимание не только людей, которые увлечены ботаникой или взрослых, но там и детей много, много, много, много.

А сегодня мне скинули видео-сообщение наши сотрудники ботсада, что прилетела дикая уточка, причём, с утятами. Каким образом она туда прилетела, они понять не могут. Такая маленькая дикая уточка с тремя утятами. Но она не вредят нашим нимфеям. Нимфеи прекрасно оживляют этот комплекс. Мы рады тому, что то, что мы создаем так оживает и оживляет то, что было создано до нас. Это всё, что касается Северного партера и его изменений. То есть два изменения, которые мы внесли. Клумбу сделали фонтаном и одну клумбу, в той конфигурации, в какой она была, мы сделали прудом. На клумбах традиционно были розы, мы сделали окантовку ещё и спиреями. Спиреи достаточно медленно растут, что традиционно для них. Сразу большими их не возможно высадить, поэтому со временем они весь Северный партер превратят в двоякую изгородь и она будет всё время цвести, изгородь-подушка, цветущая розовым. А клумбы окаймлены карликовым сортом [спирей].

Структура этих клумб со временем будет нарастать. И мы ещё должны добавить туда эребусы. Они были ещё в советское время на Северном партере. Мы думаем, что их брали из природы и какой-то эффект они создали, но в общей ложности их не смогли удержать, но тем не менее они есть на старых фотографиях. Они хороши в качестве вертикали. Они цветут у нас в горах, такие большие как сине-белые свечи, достигают в длину полутора метров. У нас есть план их вернуть в ботсад. И это будет новая динамика развития.

Ну и конечно, на всём Северном партере была сделана система полива. Зздесь она уже автоматическая, причём глобальная инженерия была в том, что одну скважину восстановили и ещё одну скважину на 250 метров пробурили, сделали ёмкости, они там спрятаны и под них ничего не копали, они такие стоят готовые. Системы управления протянули вдоль дорожек и в её трубах были также включены и системы видеонаблюдения и системы освещения. Это была сложная задача на всех дорожках вместить такое количество инженерных сетей. Кроме того была восстановлена теплосеть для оранжерей. Если Вы помните, то как раз где-то за год до реконструкции в 2017 году была авария зимой в севернаой части оранжереи, где суккуленты, перемёрзло отопление, там что-то сломалось и все растения замёрзли в той части. И для того, чтобы решить эту проблему, то есть не только локально надо было починить отопление на участке оранжереи, но и нужно было восстановить, решить проблему самой сети, это была тупиковая ветка, несколько не рассчитанная по мощности. И Фонд тоже пошёл на это и эти работы были проведены. и это тоже было всё очень сложно, потому что нигде копать нельзя. Дальше оранжереи всегда существовал туалет, единственный в центре территории. И не сносить же его, он нужен, и поэтому к нему тоже коммуникации восстановили, починили. Починили заборы. Как вы знаете с севера и юга, с Тимирязева и Аль-Фараби заборы заменили на современный тип. Почему это сделали, не смотря на то, что заборы с севера были достаточно изящными, но как заборы не работали. Там и собаки проходили, где хотели и собственно люди тоже.

Со стороны Атакента там был разный забор и из разных материалов, и он был частично разрушен и его тоже пришлось чинить, и это было очень не просто, потому что со всех сторон посадки, но благо, что там не было ничего ценного, чтобы данный забор восстанавливали. Со стороны КазГУграда была вообще колоссальная проблема, потому что забор был старый, бетонный и в части, прилегающей к ботсаду жители КазГУграда превратили в глобальную мусорку. Какое-то огромное количество машин мусора вывезли оттуда, и из речки Керенбулак и со стороны Атакента. Примерно около 200 камазов вывезли мусора. Новый забор поставили. Поставили его намного выше для того, чтобы он был непролазным. На юге забор тоже практически не существовал и его сделали практически таким же, как и со стороны севера. Что касается строений, то самыми глобальными стали три новых входных павильона замечательной португальской компании Saraiva + Associados. Потом они же вели авторский надзор. Там были кое-какие изменения, например в отношении туалетов для маломобильных групп по нормам Казахстана. Нам приходилось делать их компактно, поэтому появился со стороны севера подвальный этаж и в общем и целом разные такие изменения, но тем не менее они функционируют. И там можно и попить, там и билетирование, и комфортные стеклянные павильоны с открытым видом на сад. На мой взгляд очень шикарное решение и португальцы молодцы. Замечательно они [павильоны] вписались. При чём с севера он стоит ровно там, где этот входной павильон и стоял, но он не действовал там много лет, и все ходили через технический вход.

С запада открыли со стороны Атакента тоже вход, потому что это было единственное место, где можно было бы припарковаться, потому что на территории ботсада законом запрещено делать парковки. Со стороны Аль-Фараби территория находится в аренде, поэтому с большим трудом Акимат смог сделать в ботсад заезд, дорогу дублёр с Аль-Фараби, и речь о парковке даже не могла идти, потому что нет территории для неё. И поэтому третий павильон очень удобен для входа и парковки, особенно когда на севере стоят очереди и негде припарковать машину, то с запада совершенно спокойно можно припарковать машину и зайти в самый центр сада. Здесь тоже мы делали небольшое благоустройство вокруг него [павильона], там есть, соответственно, и дорожки, и высаживали небольшое количество растений, потому что это лесная часть сада, которая примыкает к ботаническим экспозициям. Мы восстановили, как Вы знаете аллеи, при чем впервые в Казахстане было применено решение об использовании эко-дорожек, технология которых на самом деле не проста. Чем плох асфальт? Асфальт плох тем, что большие деревья имеют диаметр корневой системы, превышающий иногда диаметр кроны. Соответственно под всеми этими дорожками находятся корни деревьев. Асфальт даёт такой хитрый эффект, под ним собирается конденсат. Корни, это чувствуют и начинают под асфальтом разрастаться и вскрывают его.

Итак, использование эко-дорожек это замечательное решение, которое было предложено Фондом и наш проектный менеджер Берик Есалиев ездил в Германию и встречался с компанией, которой принадлежат авторские права и был заключен контракт, согласно которому они прислали нам авторскую технологию и скрепляющий материал. Эта технология полностью экологична. Мы так думаем, что в в данном материале содержится известняк, какая-то специальная глина, который в определенных пропорциях смешивается с дробленным камнем. Камень был уже наш, причём мы попробовали несколько оттенков и разных фракций. То есть нашли идеальное сочетание. Вы можете увидеть, что дорожки имеют такой хороший цвет. И там сначала идут дренажные слои, потом сверху данное покрытие, которое укатывается и при смачивании оно само по себе уплотняется. И когда человек прошёл, оно уплотняется и не разрушается. Камушки, которые сверху, они так и должны быть. Когда мы в соцсетях встречаем комментарии, что там что-то с дорожками, нет, там всё хорошо с ними. Это покрытие, как раз для ходьбы, оно амортизируется, оно пропускает воду вниз, оно пропускает кислород растениям. Европа очень активно его использует. Россия и Питер тоже очень хорошо использует это.

Поскольку велись работы вокруг аллей, то боковые части мы хотели привести в порядок и, если вы помните, то они находились в достаточно запущенном состоянии. Санитарной обрезки уже много лет не было. Где-то приходилось ветки сухие чистить. И главное, что подлесок из дикого дёрна, достигавший до трёх метров, он был настолько густой, что настолько агрессивно всё затянул и забирал питание и влагу от деревьев, и не давал расти разнотравью, и забирал свет у тех лесных растений, которые могли там сосуществовать с разнотравьем. Его почистили и в ближайшие 6 метров мы посеяли разнотравье. Здесь, на Южном партере посев разнотравий - это тоже впервые, это готовые травосмеси, которые разрабатывают профессионалы, в данном случае, немцы.

В этих смесях разнотравий лежит наука. Разные типы этих разнотравий для влажных почв, сухих, для степей, бедных почв, скальных почв и под них подбирается состав, при этом с учётом того, что его будут высевать заново. Там очень сложная биосистема, в которой есть виды, которые будут появляться первыми и есть те, которые проявляют себя позже. Чем они хороши, тем что это очень хорошо работает на экологию в целом. Это целый биоценоз, в котором в гармонии живут насекомые, птицы и эти растения. Потому что и насекомым нужна кормовая база и жилища. И эти разнотравья и являются кормовой базой. Газон городской, как решение, ни для чего не хорош, то есть это такая эксплуатация ресурсов земли и воды, это дорого, бессмысленно и для экологии это никак. Разве что пыль не летит и не нагревается земля. И, например, Европа заменяет на разнотравья абсолютно все поверхности. Все придорожные, все разделительные полосы, где только можно. У них даже можно в эти полосы заходить, рвать эти цветки, потому что их всё равно скосят осенью, они всё равно насеятся, этих семян там много, замечательно насекомые в них себя чувствуют, соответственно и птицы себя чувствуют хорошо, потому что для некоторых кормовая база является насекомые.

- Нелли, простите, что прерву, но я как раз в своих заготовках планировала задать вопрос о том, как приживаются европейские травы в наших широтах, в частности в Алматы, и как Вы смотрите на масштабирование этого опыта, можно ли уже делать выводы из тех посадок, которые произведены в Ботаническом саде или ещё нужно подождать?

- Да, я сейчас об этом скажу, но я продолжу свою мысль, которая была о том, что мы имеем сейчас в Алматы определённые эпидемии, связанные с насекомыми-вредителями и бороться химией с этой проблемой это утопия, тем более при нашей экологии, мы убьём всё что только возможно. И единственный способ борьбы с этим, это как раз-таки разнотравья., потому что в них живут биофаги. Биофаги это например, божьи коровкаи, которые борются и с тлёй и с орхидским минёром, который сейчас поражает все дубы и каштаны. Соответственно привлекаются и птицы, которые листовёрток здорово подъедают весной. Поэтому эти решения с разнотравьем тиражировать надо массово, где только возможно. То есть газоны там, где походить, полежать, и то, можно с оговоркой, потому что наши чернозёмы уплотняются, их надо в нашем климате поливать, это не Европа дождливая. Эти разнотравья подобраны для нашего климата и просто всем хороши, и вместе с борьбой за чистый воздух, и это та часть проблемы, которую нужно всем вместе решать.

Я живу в предгорьях и все эти типы разнотравья, они здесь. Что касается немецких растений, то смотрите, это были деревья, все деревья, это полторы тысячи, и это розы, три с половиной тысячи, злаки и многолетники, это сто тридцать тысяч. Это всё было привезено из немецкого питомника Lorberg. Он был выбран после глобального, большого отбора. Мы ездили на выставку в Эссен, там ознакамливались с ними [питомниками], потом мы получали коммерческие предложения, и уже потом мы ездили и локально смотрели многие питомники, что они на самом деле могут предложить. И выбрали немецкий питомник Lorberg, потому что сходные климатические условия из всей Европы, потому что это крупнейший питомник Европы с территорией в 800 гектар, 75-летняя история, семь поколений, традиции, надёжное качество. Они были лучшие, потому что они достаточно далеко от моря, у них тоже прохладная зима и засушливое лето, и грунты у них тоже схожие. И это хорошо, потому что чем ближе условия, тем лучше приживаемость.

Кустарники были привезены из Польши. Польша именно кустарниками славится. Они их много размножают. У всех приживаемость отличная. Мы не берём крайние проявления закупа, например, нам предлагала закуп Италия. Я говорила: "Нет, нет, я не стану с вами работать, о чём вы говорите!". Потому что это совершенно другой климат, даже если это те же деревья, которые растут у нас, к примеру липы, но "нет, нет, мы не возьмём их у вас, мы возьмём максимум здесь". Дай бог, чтобы наши питомники когда-то начали всё это производить. Почему наши [питомники] не могут дать и чем отличаются питомники во всей Европе, не только там, где мы брали растения. Тем, что они уже давно, не знаю сколько лет назад, но они имеют определенные стандарты. Это стандарт не только качества сверху, то есть крона сформированная и соответствует друг другу, но и стандарты выращивания. Это так называемая школка. В аббревиатуре дерева, ты можешь всё прочитать и всё понять, то есть сколько пересадок это дерево прошло, это всё очень важно. У нас питомники взяли семечки, черенок, положили, посеяли и ушли, а через пятнадцать лет пытаются продавать. Мы называем это дровами, потому что корень ушёл вниз и когда копают кома, там остаются рубленные корни толщиной в человеческую руку и конечно такие растения практически не приживаются. Если взять немецкие или европейские растения, то у них корневая система компактная, её много раз обрубали, поэтому она обросла мелким количеством корней, напоминающих мочалку или веник. и они состоят из мелких питающих корней, которые как раз нужны. То есть когда вы покупаете вершки, вы покупаете и корешки. В посадочной яме, где росло это дерево, там, в Европе, ничего не остаётся, вы всё привезли сюда. То есть оно настолько компактно, его пересадили, оно еще год подумало, а на следующий год оно хорошо начало расти, и это мы видим сейчас в саду.

То же самое касается и многолетников. Европа их размножает и мариклонально, такого нигде ни в России, ни в Казахстане нет. Потом, Европа не гонится за какими-то экзотами, как бы это не звучало, и например, огромное количество совершенно простых растений, которые совершенно устойчивы. Если многолетники, то это шалфей, нивяники. Если это кустарники, то там колоссальное количество спиреи, злаков. И в Европе их как раз можно найти. Вы их не найдёте больше нигде. То есть мы их видим в применении в мире, но где их взять мы совершенно не знаем. И взять их можно только в Европе. Это то, что касается приживаемости растений.

И если говорить об изменениях ботсада, то самая интересная для меня часть, это часть , которая подверглась большим изменениям, это Южный партер. Это почти семь гектар, которые раньше были просто пустошью с колоссальным количеством мусора и валежником. И как раз, здесь мы сделали завод воды, сделали озёра, сделали дорожно-тропиночную сеть и создали новый партер в современном стиле. Этот стиль можно назвать, как стиль постприродных посадок, в стиле новой волны ещё называются такие посадки. Здесь много злаков и видов растений, которые природные и похожи на природные. Мы по сути имитируем разнотравья, только усиливаем декоративный эффект. Профессор Университета Шеффилда Джеймс Хитчмо, к которому я летала консультироваться, он на семинаре рассказывал о своём опыте создания Олимпийского парка в Лондоне, а также о вдохновляющих примерах парка Зарядье в Москве, Максимилиан парк и Хай лайн, созданные Питом Удольфом. И он говорил, что был даже придуман такой эффект, который позволяет дать людям природу, а с другой стороны дать людям впечатления от этой природы, но не всегда современный человек может восхититься непонятными травинками. Поэтому такие искусственно созданные постприродные, похожие на природные сообщества, отличаются тем, что дают более предсказуемый результат и, как сказал Джеймс Хитчмо, дают "вау эффект".

Сейчас, например, Южный партер представлен колоссальным цветением шалфеев, которых семь видов разных оттенков, и невяников, и лихнисы, и цветут ещё посевные разнотравья, которых колоссальное количество видов, больше трёхсоот. И цветёт всё время что-то, то гипсофилы, то клевер, то молочаи природные, много-много всего. Я попыталась внести и нашу изюминку. Меня всегда восхищали работы импрессионистов, то, как они работают с цветом. И как мазок на полотне Ван Гога, штрих цветововй, он присутствует у нас в партере, то есть там есть такие большие полосы чистого цвета и вокруг них уже этот же цвет, но меньших размеров, а потом всё это переходит ещё в разнотравьях, где этот цвет становится совсем совсем крошечным. И вся эта картина постоянно меняется, там всё время что-то цветёт. С самой ранней весны там зацветали луковичные, там у нас примерно двенадцать тысяч примул нескольких сортов. И там такое прям фееричное цветение шалфеев, невяника, до них цвели молочаи. Там высажена коллекция берёз, впервые представлены такие виды как берёза Alba Sinensis, бело-китайская если перевести, многоствольные, с такой потрясающей белоснежно-розоватой корой. Также береза Жакомонти (Jacguemontii), берёза Эрмани (Betula ermanii), берёз порядка шести видов. И сосны обыкновенные, которые нам дал ботсад, и которые мы пересадили с одного места в другое. И открытый центр, который имитирует долину. То есть, в целом, Южный партер это рассказ о нашей Алма-Ате, как о долине, окруженной горами. Поэтому у нас открытый центр и мы ещё подсеем туда большое количество маков, они будут цвести также, как в степи. Здесь у нас озёра, которые также у нас в Алма-Ате, дальше в долину есть озёра, а оно вот всё уходит в предгорья и это всё глобально окружено нашими замечательными горами. Мы не хотели закрывать этот вид и вот он такой и получился.

Я не могу сказать, что прям всё-всё на сто процентов идеально, потому что мы работали в пандемию, нам не хватало людей, у нас вместо чёткого регламента поставок, застревали машины на таможне, потому что в пандемию закрывались границы у стран. А потом всё сваливалось колоссальным количеством растений одновременно. У нас были задержки поставок по поливной системе. То есть мы в какой то момент оказались при плюс 35 со ста тысячами растений, и мы оказались без поливной системы. У нас поливалки [машины] просто стояли на перекрестках, где у нас всё хранилось в тени и без конца днём и ночью люди стояли и поливали. Потом нужно было всё сажать и тоже поливать. В какой-то момент было очень не просто, потому что нас закрывали в карантине и мы просто не могли добраться до ботсада. И так получилось, что самая основная работа по посадкам пришлась на самый жёсткий период пандемии, когда нас закрыли. А в целом растения конечно же очень благодарные и то, что мы сейчас видим очень радует.

- Эффект потрясающий конечно, Нелли. И потрясает то, как ваша команда смогла в короткие сроки справиться с работой, учитывая такие форс-мажорные обстоятельства, как пандемия. Подскажите, а есть ли ещё простор для развития ландшафтных решений на территории Ботанического сада? Приходят ли к Вам еще идеи и нюансы, которые можно было бы еще внести в ландшафт? Как Вы видите, насколько созданное пространство позволяет ещё в будущем что-то добавлять в него?

- Допустим, что касается юга, то мы хотим вводить местные виды и нам сотрудники ботсада в этом помогают, они собрали даже уже семена. Это местные виды наших шалфеев, и попробовать такие виды, как чина, мышиный горошек, местные молочаи, опять же семена эребусов. Для того, чтобы парк стал более похожим на наши естественные предгорья. Потому что природники в целом мало кто размножает. основном размножают сорта, которые уже после них пошли. Потом на юге также можно будет добавить луковичных. Территории ботсада большие. Мы недавно с директором ботсада обходили террииторию и у нас есть идея сделать аллею, посвященную деятелям ботаники и фитоинтродукции. Потом мы хотели бы ещё сделать аллею гортензий. Потом сейчас создается аллея мира, это рядом с Северным партером. Потом давно ещё существовала идея сенсорного сада и мы пытаемся её обдумать так, чтобы она вписалась в концепцию создания такого коллекционного участка древесных цветущих кустарников. Это планировалось западнее Северного партера. Там есть поле, на котором археологи долго давали своё вето, потом в итоге сказали, что можете крупные деревья не сажать, а кустарники сажайте. Вот, этим есть планы заняться. Или допустим какие-то площадки, как, например, площадка для музыкальных концертов, тоже хороша.

Кстати, вот нам говорят, почему по газонам нельзя не ходить. Наши чернозёмы очень сильно уплотняются, это не Европа, в которой почва имеет песчанно-торфянную структуру, по которой сколько не ходи, ей ничего не будет. Но у нас есть площадки, где людям можно ходить и лежать. А в остальных случаях у нас таблички "по газонам не ходить, не лежать, не сидеть". Я остаюсь куратором ботсада на добровольных началах, присматриваю за нашими посадками. Это моё детище, моя гордость, я всегда буду с ними вместе, я надеюсь. Сейчас еще на осень у нас есть небольшой заказ, мы хотели бы кое-что скорректировать, но это буквально единичные случаи. Несколько деревьев поменять. Но в целом, многие экспериментальные посадки удались. Но и эксперименты были буквально единичными. Они касались, например, ликвидамбара и парротии, это те растения, которые впервые высажены в Казахстане. И никто, ни немецкие коллеги, ни я , ни дендрологи, никто не может сказать, что произойдёт, если будет супер экстремальная зима, как несколько лет назад при минус 28, переживут ли они, может и нет.

Но остальные, в условиях ботанического сада имеют все шансы. Всё что было нужно, чтобы они росли долго, сделано. Корневые прививки, например на тех же вишнях. Многие коллекции хорошие подобраны и можно эти коллекции развивать. Те же магнолии, те же сирени, коллекция корнусов декоративных, которые цветут, даже рододендроны мы привезли. Что интересно, мне очень понравился разговор с заведующей лаборатории дендрологии. Я тоже коллекционер, который занимался всегда растениями. И у меня есть большой опыт, в котором я очень долго развлекалась с японскими Элси. У нас сибирские хорошо растут, а вот японские они немного понежнее. Они очень красивые. Мы решили, что да, посадим, а потом нагрянула пандемия. И нам сажать пришлось совсем просто в притык, в общем закопали. Да, мы добавили конечно кислого торфа, сверху замульчировали, поливную систему сделали и ушли на другой участок. В этом году приходим, все как наросли, все стоят в бутонах. Я говорю, вот это вот удар по нашим экспериментам. Есть и хорошие сюрпризы.

Или, например, японские клены. Все укрыли, один забыли. Тот, который не укрыли за зиму вообще не пострадал. Вот, иногда природа умнее нас. Это интересно.

- То есть можно сказать, что Вы выступили в качестве специалиста дендрологии, сотрудника Ботанического сада, который проводит новаторские исследования, производит новые посадки. Человек, который занимается интродукцией и введением новых видов растений.

- Да. Например, интродукцию сакуры, которая вишня мелкопильчатая [Prunus serrulata], ввела именно я. Потому что у меня была возможность использовать ее на своих объектах, а у ботанического сада не было такой возможности, закупить ее за серьезные деньги. И для начала я приобретала для себя, как увлеченный коллекционер-дендролог, хотя я по образованию ландшафтный архитектор, я не имею профессионального дендрологического образования, хотя я с учеными-ботаниками разговариваю абсолютно на одном языке, потому что я все это очень хорошо знаю и агротехнику, и все растения. Это моя страсть и я занимаюсь этим всю жизнь. И эксперименты сначала у себя, и я всю жизнь занимаюсь ландшафтной архитектурой и ландшафтным дизайном на территориях заказчиков по всей Алма-Ате и Казахстану. И зачастую приходится говорить, вот есть такие вещи, но они достаточно новы, но я уверенна, что все будет хорошо, но я готова с вами пятьдесят на пятьдесят разделить риск. Они говорят: "О, окей!". И даже говорят, мы сами на себя возьмем риски. Это позволило мне экспериментировать. До момента использования сакуры на ботсаду, мы посадили прилично, порядка 500 сакур. И на частных объектах и на общественных. Поэтому мое увлечение дендрологией, оно пригодилось.

Сейчас я, неофициальный сотрудник ботанического сада и это моя добрая воля его курировать. И я это делаю с удовольствием, помогаю абсолютно во всем. Для меня изначально этот проект был благотворительным. Когда Болат Джамитович вызвал нас всех и кто-то говорил, вот в ботсаду это не так, то не так, хотя он сам все это видел и поэтому принял решение реконструировать сад, вложив такую колоссальную сумму 15 миллионов долларов. Это открытая информация и Вы знаете об этом. Но я думала совсем о другом. Мне хотелось сказать ему спасибо и я сказала спасибо за то, что он это делает. Потому что есть такая фраза: "У бога нет других рук, кроме наших". То есть если не мы, то кто. Вот он нашелся, кто увидел и согласился стать меценатом этого проекта и он заслуживает конечно невероятного уважения за то, что он сделал. Вложив деньги не в какие-то торговые центры, а вот в эту красоту. Создать и подарить людям, городу, вот так открыто. Поэтому у бога нет других рук, кроме наших. И я была счастлива участвовать в этих проектах и я очень многое делала благотворительно. И сейчас точно также делаю. И мне это очень нравится. Я внештатный такой сотрудник ботсада, я их друг, коллега.

- Нелли, а что бы Вы порекомендовали в целом тем организациям, которые сегодня занимаются проектами благоустройства. У нас уже второй год активные мероприятия, которые анонсируется нашими мэриями. Удовлетворены ли Вы этими инициативами и результатами проектов? Не знаю, видите ли Вы их или нет. И что Вы могли бы порекомендовать? Возможно, Вы видите упущения в решениях. Возможно, что-то не применяется, в частности, в вопросах озеленения, развития ландшафтных пространств, наших дворов в том числе. Какие бы Вы порекомендовали универсальные методы, которые могли бы спасти ситуацию. Возможно, это было бы актуально для города Нур-Султан, потому что здесь еще недостаточно развито озеленение, все еще в начальном процессе развития. Многие наши новые дворы пустоваты, типовые решения не очень эстетичны и желают нечто большего. Может для создания универсальных ландшафтов в озеленении могли бы помочь советы, которые могли бы в наших мэриях рассмотреть и применять. Возможно ли дать такие рекомендации?

- Вы знаете, я бы начала немного с другого. Советы да, но в целом мы должны посмотреть на то, чьими руками и какими головами мы сейчас проектируем. Кто эти люди? Кто во всех наших управлениях? Я как-то задала вопрос в профильном управлении, а кто Вы по профессии, по образованию Вы кто? Мне никто ничего не ответил. Тоже самое можно сказать о любой организации. В лучшем случае закончили КазГАСА. Это дает некоторое понимание о каком-то проектировании элементарном, какие-то там нормы. Но тебе это не дает совершенно никакого понимания о дендрологии, агротехнике, которую нужно учитывать. В Алматы, например, это колоссальные ошибки, как они умудряются деревья сажать, как будто они пластиковые елочки. Это все как раз-таки идет от незнания. Потому что у нас практически нет в стране образования, которое позволяло бы людям проектировать сады и парки. Чуть-чуть дается архитектура, у нас есть агроуниверситет, там у них что-то про лесное хозяйство говорят, но опять же, это совершенно не касается города. Люди, выходя от туда, не имеют навыков проектирования, там нет архитектуры и дизайна. А люди, выходящие из архитектурного, совершенно не имеют знаний и навыков в агротехнике.

Уровень специалистов все равно оставляет желать большего. Мировая практика всех всех именитых мастеров она несколько другая. Люди получают какое-то базовое образование, потом очень много путешествуют по миру, постоянно самосовершенствуются. Кроме того, у них есть экспериментальная база. Джеймс Хитчмо преподает в Шеффилдском Университете и у них там колоссальная экспериментальная база, и они там что только не сеют, что только не вытворяют. Энди Стеджен, знаменитый ландшафтный архитектор, получив образование, десять лет ездил по миру, смотрел, экспериментировал, учился, приехал, вышел на Челси, сделал что-то, его совсем не поняли, он об этом честно говорит. Он ушел еще на несколько лет думать и только потом вышел с садом, с этим мировоззрением, которое действительно стало интересно миру.

На свое образование я потратила колоссальное количество времени. Мне повезло. Я победила в Москве на конкурсе очень давно и моим подарком было ландшафтное путешествие с ландшафтной школой. И я так у них прижилась, что купила курс, где два раза в год, мы как на работу, выезжаем в ландшафтные путешествия. В день два-три сада, встречи с лучшими архитекторами мира, которые это создали и ты разбираешься как это устроено, что было в этом замысле. Смотришь эти чертежи, смотришь этот ассортимент, ходишь по их питомникам, и это колоссальное количество мастер-классов. То есть помимо того, что получаешь архитектурное образование, помимо того, что коллекционер и дружишь со всеми ботаниками Казахстана и постоянно обмениваешься опытом. У нас были и клубы цветоводов и общение с питомниководами со всеми. Это образование, которое нужно постоянно повышать и нужно пропустить колоссальное количество растений через свои руки, чтобы понимать в агротехнике. Нужно понимать в инженерии, поливных системах, и что нужно растениям, и как это устроено. Также в отношении почвоведения. Надо понимать почвы Казахстана и не только наши, чтобы понимать, что с ними происходит и почему не растет. Эти знания просто взять неоткуда.

И поверьте, дело даже не в каких-то волшебных секретах, которые нужно применять. Вот даже если бы мы просто создавали парки, как в те же советские времена, с тем же уровнем решений, газоны, простые деревья, самые простые. Ну например, ассортимент пусть самый примитивный, 30 деревьев, 15 кустарников и просто газонные смеси, и если бы мы все применяли вот это, в том числе грамотный подход к архитектуре без всяких экспериментов, непонятных дорожек, непонятно стоящих скамеек, фонарей, логики движения. Потом вся эта агротехника, которая внутри заложена. Мы бы уже имели результат хороший. То есть проблема основная, именно в этом, а не в том, что нам не хватает вот этого зерна. Потому что только на этой основе можно вырастить что-то в Казахстане, а Казахстан очень разный. Это про каждый город можно говорить отдельно.

О некоторых городах я вздыхаю и говорю: "Сорри, нет. Не хочу работать.". Хотя знаете, я работаю с Туркестаном и недавно мы презентовали исламский сад. И там большие территории, колоссальное количество растений. Ты собираешь эти знания, ты не просто так подходишь к этому. Ты едешь туда со знатоками, с экспертами, мы смотрим что растет, мы анализируем, мы смотрим что еще можно использовать. Опять же разбираемся с почвами, вносим это, вносим то, дренажные и поливные работы делаем. Это постоянно приходится все контролировать и во все это вникать. Мы вечно в Туркестане проводим анализы воды. С нами в акимате уже разговаривают на нашем языке. То есть они говорят, почему у вас трава такая изумрудная, а у тех вот такая. Мы говорим, потому что мы сеяли вот это и вот это. А почему вот это? А потому что, там вот соль если вы посмотрите по анализам. Они говорят, ну вот же СЭС сказала, что нормально. Ну СЭС, грубо говоря, сообщила, что грязь не обнаружена, а то, что в ней есть соль и в ней растения погибают СЭС на это не смотрит. Да и она вообще это не требует.

Но и если говорить о каких-то секретах, то на самом деле это грамотные ассортименты древесных. Когда, например у вас в Астане сажали елку сибирскую. Я на это смотрела и говорила, ну как замечательно у вас растут сосны и березы. Вот сажайте сосну обыкновенную и березу обыкновенную, и будет вам счастье и будет шикарный город. Вот сейчас Астана это просто приняла и просто замечательно. Потом кустарниковые массивы и кустарниковые изгороди из того что растет хорошо и легко, то есть большие объемы зелени, которые уходят под капельный полив. Они не являются альтернативой газонов, но для небольших площадей это супер решения. Это и объем зеленной массы, это и для птиц, и для насекомых, например когда спиреи цветут, там семена очень мелкие и это и кормовая база.

Разнотравья нужно сеять. Кстати, если даже газоны сеять, то нужно подбирать состав трав под каждый регион, а не так что посеяли и потом проблемы у заказчика. Еще на поливные системы я бы обратила внимание, потому что у нас очень мало проектировщиков, которые понимают как надо поливать. Проблема во многих парках, которые сейчас создаются, находится как раз внутри почвы и поливной системе. Даже не в ассортименте, я про это молчу. Например, мои рекомендации Туркестану, они просили ingeneral сделать, я сказала, что где-то 97-95 процентов должен быть материал, который железобетонно будет там расти. Это растения, которые дают мощные корневые системы, широкие кроны, большую тень, которые хорошо растут, а с небольшим процентом можно уходить в эксперимент, потому что мы совсем иначе ничего нового не увидем и так останемся в рамках полей, которые там были когда-то.

Ну и будет совершенно замечательно, если бы наши питомники тоже развивались не по принципу мелкой коммерции, когда купил подешевле и продал. Вот у нас есть, например, замечательный питомник Владимира Николаевича Белобородько в Алматы. Он много чего там черенкует и размножает, и тоже вводит в интродукцию. Молодец! Он тоже пытается некий стандарт выдерживать. Остальные пока не идут на это. То есть нам практически нечего взять. Это тоже важно, чтобы мы вводили в культуру правильное выращивание растений для нужд города. И мы это уже много раз обсуждали. Мы пытаемся им рекомендовать ассортимент, но они нас не слышат, начинают говорить о своих каких-то проблемах и нуждах, но мы говорим, что мы не просим же финансирование на наше развитие. Так что на сегодня ситуация такая, что под любой проект вы ничего в Казахстане не возьмете. Вот надо вам в основе проектирования кустарниковые массивы 4 штуки на квадратный метр. Пересчитаешь и выходит 300, 500, 700, а то и под 1000, и порой и под 10 тысяч. Где взять? Ну редко где у нас можно взять такие объемы.

- То есть должен быть некий запрос, городское планирование и стратегия вперед на несколько лет, которое позволяло бы питомникам понимать какой объем выращивать?

- Хотя бы ассортимент. Для Астаны это березы, сосны в больших масштабах. Они растут у вас даже лучше, чем в Алматы. В Алматы, например, хорошо растут многие древесные лиственные растения, но их совершенно не найдешь в нормальном качестве. Питомники не заинтересованы выращивать аллейные деревья и у них все разного размера. А оно разного совсем не надо. Потом, мне не нужны крупные кустарники. Мне нужно 2-3 литра горшок, когда я могу все высаживать массово. Из секретов, это прекратить точечно в газоне единично высаживать кустарники или не дай бог, как у нас умудряются высаживать какие-то там цветочки, тут хризантема, там спирея. И вот это вот все сидит в газоне и это там все так вот надо обкашивать, и там совершенно другие нормы полива. И в итоге и газон никакой, и все умирает. Это прям страшное зло. То есть кустарники должны выращиваться либо изгородями, либо массивом от края до края, например, высадил гортензию 4 штуки на квадратный метр и это красиво, мало уходно, эффектно.

- Я вот еще хочу вернуться к программе благоустройства и акцентировать внимание на дворах. У нас в прошлом году, у нас в Нур-Султане, демонстрировали, как один из показательных примеров, где застилают искусственное покрытие, имитирующее зеленую траву на детские площадки, металлические ограждения, как разграничитель территории и скамейки. В общем и целом совершенно не уделяется внимание развитию озеленения, высаживанию натуральной травы или кустарников, которые могут заменить металлические ограждения и совершенно иным образом улучшать ландшафт. Я сейчас спрошу вопрос, на который в общем-то понятно какой ответ от Вас последует, что так как делают, делать не надо и возможно пришло время говорить о том почему не надо так делать. Для дизайнеров, ландшафтных архитекторов, ботаников и так далее, для них очевидно в чем преимущество создания в детских средах эстетической среды. А где может быть эта эстетика, как не в самой природе, с которой дети могли бы соприкасаться, а не с искусственными поверхностями и неэстетичными стандартными типовыми детскими площадками.

- Я могу долго говорить что делать надо, а чего делать не надо. Вы знаете есть уровень нулевого развития, на котором мы находимся. Потом есть уровень среднего развития и такой high level [высокий уровень]. Вот Вы сейчас говорите даже не о среднем, Вы говорите о high level. Нам бы хотя бы на средний уровень перейти и уйти от этого кричащего разнообразия покрытий тартана. От этой резины ядовитой, в которую все закатывают. От этих безумных оттенков пластика на детских площадках. У нас почему-то решили, что детям надо все ядовито-разноцветное. И эти бедные дети они настолько перенасыщены этими цветами. И когда я вижу площадку, на которой просто хотя бы цвета натуральные, пусть это площадка, на которой конструкции, качели, но оно хотя бы не ядовитое.

В Алматы не так давно показали один такой проект, он правда в граните, где есть ручейки и маленькие водные затеи. Я на это уже говорю: Браво! Да, если бы еще там поставить деревья. Пусть даже в граните мы будем оставлять посадочные ямы в полтора на полтора, сверху которых корневую решетку и будет детям крона. Уже это хорошо.

Конечно, Европа создает экологичные площадки, их осыпают гравием и это замечательно. В отношении песка родители жалуются, что он тащится домой, он действительно тащится, но можно у нас найти гравий в Казахстане и его даже не нужно завозить из Китая, просто нужно порыться где-нибудь в районе Шымкента, там есть такая маленькая галечка, совершенно замечательная. Ну да, наши говорят, что вот это чистить там не очень удобно, листву например, но давайте не будем чистить и будем жить в этом бетонном царстве и еще ядовитого цвета. Ну в целом мы не хотим ни за чем ухаживать, нам надо упрощение. Мы ставим детские площадки везде, где только можно, у всех этих дорог и где угодно, и в целом это все радикально конечно не правильно. Поэтому все то, что Вы говорите это  high level, а нам бы еще до среднего дотянуть. Мы пока примитивно стоим на первом уровне.

Я Вам как-то говорила в нашем разговоре о том, как я была поражена на одном совещании, где я услышала в качестве предложения от одного хорошего архитектора, что надо благоустраивать и для детей придорожную зону вдоль центральных городских алматинских магистралей, а также в том числе делать под мостами детские площадки. Я была просто в шоке. Самое большое содержание тяжелых металлов находится в ближней придорожной зоне на расстояние 10-15 метров.

Весь мир старается отделить от дороги широкими полосами зелени, желательно лиственными изгородями, чтобы выбросы от машин опадали на них, и чтобы люди и дети меньше этим дышали. Посмотрите, что у нас делается. Колоссальное количество раковых заболеваний и астматиков, миллион проблем и поэтому людей надо подальше собирать от нагруженных дорог. Создавать парки, при чем не только такие глобальные, как ботанический сад. Весь мир движется к полицентричному развитию, там где люди живут, там для них и маленький парк, и все рядом. Есть такое понятие как pocket park, то есть карманный парк. Мы должны радикально менять взгляды. Но пока в целом я вижу такое самовыражение эго, что ли. Когда смотришь презентации проектов, почти всегда вздыхаешь. А если не вздыхаешь, то это не наши уже, это презентации не наши и не у нас. И они радикально отличаются, очень сильно. Бывает что-то делает неплохое Москва, потому что они очень сильно, очень плотно работают с лучшими ландшафтными архитекторами мира, то есть они прям там все что-то делают. Там и Джеймс Бассон и Энди Стеджен, и Питер Финк. Это и совместные проекты. Привлекают и американцев, как например Тюфелева роща. Зарядье это тоже проект не российский изначально. Там дендрологи подбирали под разные биотипы состав, а потом уже российские компании высаживали. Нам тоже нужно как-то так двигаться.

- А что Вы порекомендовали бы молодым специалистам?

- Искать доступное образование всеми доступными способами. Мир становится ближе. Я тоже получала свое образование совершенно нестандартным путем. Я по первому образованию журналист, но потом я поняла, что это не мое. Я начала сначала заниматься ландшафтным дизайном, коллекционированием, я начала общаться со всеми клубами и питомниками, ботаническими садами, потом получила архитектурное образование, а потом ушла в большое проектирование. Нужно искать. Я бы сказала, как говорил Стив Джобс, следуйте за своим вдохновением, только оно выведет вас на ваш истинный путь. Потому что мы застреваем в этих штампах. У нас молодежь не видит возможностей для получения профессии и остается часто не удел со стандартными образованиями. Надо быть в этом смысле смелее. Образовывающая литература. Сейчас любую книгу можно заказать. В ландшафте до сих пор принято читать не электронные книги. У нас печатные каталоги и это совершенно замечательно. Когда я преподаю студентам, я говорю: с каталогами спать! У меня каталогов целый стеллаж. Это основа моего проектирования. Все что там крохотным шрифтом написано, который без лупы уже не прочитаешь, это надо знать. Надо знать особенности дерева. Это все большой анализ. А мы пока еще остаемся в таких примитивных рамках. Нужно смотреть все, что делается в мире. Нужна любознательность, порывистость в поисках. И только тогда можно найти свой путь.

- А что Вас привлекает в работе ландшафтного дизайнера, архитектора? Что Вам больше всего в ней нравится?

- Ну это знаете такая возможность почувствовать, что ты на своем месте. Это то, что я знаю и люблю, и это то, что приносит мне удовольствие. Это не всегда работа, это в большей степени хобби. Я беру те проекты, которые интересны только мне. Я не пытаюсь взять все подряд, чтобы на этом заработать. Это возможность самовыражения, даже сотворения. Это сотворение мира, это сотворение пространства, которое было совершенно другим до меня. И это просто удивительное чувство, когда ты смотришь на совершенно мертвую землю, как правило это после строек, там все ушатано, все убито. И когда я вижу в своей голове, потом все это уходит от меня чертежами, картинками, рендерами, чтобы это заказчик мог увидеть моими глазами и вдохновиться, и пойти на это, потому что это стоит денег. И когда потом ты приходишь, вот это чувство, которое ты испытываешь потом от того, что ты задумал и оно существует. Наверное это самое большое, что можно получить в работе. Такое чувство великого творения.

Я как-то говорила Вам, что у меня был невероятный восторг, когда я была в Ботаническом саду среди эксклюзивных растений, там где мы высади такую большую арку декоративную из груши шантеклер, тоже из растения которое представлено впервые в Казахстане, совершенно потрясающей, которая такими мелкими цветами цветет весной. Вся она такая большая, нарядная. И все в ней фотографируются и там всегда аншлаг. Мы даже не предполагали, что там будут фотографироваться и пары свадебные. И я пришла туда, думая, так, сейчас я ее сфотографирую без людей. И меня то одни просили сфотографировать их, то другие. И одна молодая пара просит, можете вы нас сфотографировать. Я такая, ну да, могу. Про себя думаю, как мы все это в пандемию сажали и делали. И я их фотографирую, они такие молодые, хорошенькие. А парень говорит: "Еще пожалуйста". Становится на одно колено, достает из кармана красный футляр и на моих глазах делает ей предложение. И она сказала: "Да". Я еще минут десять сидела на лавочке и чуть ли не рыдала.

Ну и просто знаете, когда ездишь по объектам, тем более на ботсад, и слышишь восторг людей. Я не могу передать тех эмоций, которые я испытываю. У бога нет других рук, кроме наших. Я себя чувствую просто таким аватаром, транслятором, Я счастлива, когда вижу сделанную работу.

- Потрясающе! Спасибо, Нелли, огромное за уделенное время, спасибо за Ваш труд, за Ваше творчество, за Вашу смелость, за Ваше новаторство. Да, у меня был еще один вопрос. Есть ли у Вас проект, который еще не реализовался, но он у Вас в планах? Ваш проект-мечта, который Вы хотели бы реализовать? Можно об этом в заключении?

- На самом деле их два. Есть, конечно, у меня такая глобальная мечта, это однажды участвовать среди мировых мэтров в Chelsea Flower Show. С каким проектом я еще не придумала, может быть с проектом "Россия". Сад о Казахстане я уже делала, мы взяли серебро на российским фестивале. То есть это был мой рассказ о Казахстане. Я очень люблю садами рассказывать. Я всем своим ученикам говорю, сад - это рассказ без слов.

И еще особое отношение у меня к одной романтичной идее. В Москве есть фестиваль "Цветочный джем". Это проект Правительства Москвы и на различных площадках города создаются садовые экспозиции разного размера. Их создают весной, они цветут, зреют и потом осенью проходит глобальный конкурс. Но сначала проходит предварительный отбор, когда со всего пространства СНГ желающие присылают свои работы на конкурс, нас человек 400 было. И мою работу отобрали на этот фестиваль. И эта работа называется Алые паруса. Название говорит само за себя. Я бы хотела этот проект создать, потому что как в произведении Александра Грина есть квинтэссенция веры в мечту, и она настолько романтична и красива, что мне хотелось бы передать это людям в виде ландшафтного дизайна. Я взяла знаменитую картину, не важно кто автор, алые паруса рисовали очень многие. И как у Александра Грина "однажды в морской долине высветился алый парус и эта громада из сеющих парусов двигается прямо к тебе". И я хочу это создать и хочу на это посмотреть. Там прям терраса, которая имитирует этот большой корабль с алыми парусами, и злаковые такие композиции, которые цветом имитируют море и отражение этих алых парусов в воде и пену волн. Я хочу это увидеть вживую.

- Желаю Вам реализовать задуманное Вами и возможно в ближайшее время мы увидим этот замечательный проект. Всего хорошего Вам, Нелли! Спасибо огромное Вам за такую развернутую и интереснейшую беседу.

- Спасибо Вам, Юля, за Ваши вопросы, за Ваше время. За интерес к нам. Вам удачи! Я была рада пообщаться с Вами.

В публикации использованы изображения Ботанического сада Алматы после проведенной реконструкции.

Вам могут быть также интересны следующие статьи ↓