В «Состоянии человека» Ханна Арендт проводит различие между трудом (labor) и работой (work). Если работа— это производство долговечных объектов (стол, стул, но также поэма или картина), то труд определяется как чистый, бесконечный процесс воспроизводства: еда, сон, приготовление пищи, рождение, воспитание детей, уборка и т. д. Если работа оставляет после себя вещи, которые могут пережить человеческое существование, то труд предназначен для немедленного исчезновения ради воспроизводства. Следуя Аристотелю и реальности древнегреческого полиса, Арендт помещает архетипическое место труда в дом (house). В отличие от публичного пространства, которое является пространством политики, дом — это место ойкономии (oikonomia), или управления домашним хозяйством.
Дом как Пространство Воспроизводства
Помимо простого убежища, целью дома всегда было создание возможности беспрепятственного сожительства (frictionless cohabitation), в котором люди могут воспроизводить себя. Вот почему субъектом дома становится семья. Термин «семья» происходит от латинского familia, что означает «рабский, служебный». Таким образом, дом — это собрание famuli, служебных лиц, чья жизнь посвящена воспроизводству. Если в древнем oikos этими лицами были женщины и рабы, то в современности служебная субъективность дома сохраняется во множестве форм домашнего труда, который по-прежнему необходим для поддержания домашнего хозяйства.
В отличие от средневекового дома, где жилое и рабочее пространства часто сочетались в одном здании, современное жилье задумано как пространство, отключенное от мира производства и полностью сфокусированное на воспроизводстве. Это условие способствовало идеологии, которая рассматривает дом как безопасное убежище, изолированное от мира производства. При этом домашнее хозяйство всегда делало воспроизводство незначительным в более широком спектре производства.
Тем не менее, с ростом капитализма воспроизводство жизни становится самой важной формой «производства». Это то, что Мишель Фуко определяет как биополитику — а именно, управление жизнью как таковой, и, следовательно, сама цель современной политики. Однако, как утверждает Паоло Вирно, цель биополитики не в том, чтобы управлять жизнью как таковой, а в том, чтобы управлять ею для создания эксплуатируемой рабочей силы. Если рабочая сила — то есть потенциал населения к производству — была и остается самой важной формой «производства», то самым центральным производственным пространством является сам дом.
С XIV века связь между жильем и его субъектами была усилена условием частной собственности, явным воплощением которой является сам дом. Таким образом, обитать в доме означает принимать условия быть одновременно семьей и вступать в экономический режим частной собственности либо в качестве домовладельца, либо в качестве арендатора.
Неслучайно большинство форм жилья составляют основу нуклеарной семьи, которую и государство, и капитал считают покорным и продуктивным субъектом. Это условие было радикализмровано в XX веке государством всеобщего благосостояния, которое сделало семью базовой единицей общественного воспроизводства. Позже оно было усугублено неолиберальной экономической политикой: когда в 1980-х годах социальное обеспечение начало резко сокращаться, семья стала краеугольным камнем так называемого бесплатного социального обеспечения.
Однако сегодня семья часто используется как идеологическое одеяло, скрывающее структурные изменения, происходящие в обществе. Наложение производства и воспроизводства, столь типичное для постиндустриальной экономики, противоречит беспрепятственной домашности семейной жизни, вновь раскрывая дом как место, где воспроизводство и производство сливаются. Сегодня дом больше не является безопасным убежищем, отключенным от беспорядочного мира производства.
Нынешний домашний ландшафт характеризуется растущим разрывом между, с одной стороны, временными жильцами, фрилансерами и родителями-одиночками, создающими новые формы сожительства, а с другой — обнадеживающими и часто прославляемыми клише традиционной семейной жизни. Таким образом, нынешний жилищный кризис — это не только кризис дефицита и доступности, но и кризис субъективации; семейная жизнь одновременно идеологически поддерживается и де-факто оспаривается текущей экономикой.
Этот кризис является уникальным призывом к радикальному переосмыслению идеи жилья, которое отвергает гегемонию семьи (и частной собственности) как единственного способа совместной жизни. Ко-ливинг (co-living) и ко-воркинг (co-working) могут быть больше, чем временными решениями, обусловленными необходимостью; они также могут предложить долгосрочные условия, вдохновленные чувством общности и солидарности. Если эволюция жилья была обусловлена необходимостью вмещать семьи, альтернатива может быть предложена только путем оспаривания границ жилья как вместилища как в физическом, так и в экономическом плане. Вместо того, чтобы быть организованным как автономная единица, жилье должно быть задумано как композиция равных частных пространств, организованных по отношению к общим коллективным пространствам. Вместо того, чтобы быть квинтэссенцией символа частной собственности, дом может быть переосмыслен как система коллективной собственности. Одна из возможностей для такого переосмысления жилья предлагается большим количеством пустующих офисных площадей сегодня в крупных европейских городах.
Офис/Жилье
В Европе и других странах рост фриланса и микрокомпаний привел к упадку традиционного корпоративного рабочего места. Фриланс, больше не определяемый рабочим днем «с 9 до 5», превосходит традиционное разделение между жизнью и работой. Вот почему офисное пространство сегодня всё больше «одомашнивается»(domesticized) с помощью бытовой мебели и функций, таких как гостиные и большие кухни, с целью скрыть трудоголический этос постфордистского производства.
По иронии судьбы, одомашнивание рабочего места сопутствует прекаризации труда. Всё чаще работа определяется не столько системой заработной платы, сколько служебными — неоплачиваемыми — трудовыми действиями, в которых типичные домашние обязанности, такие как забота, аффективность и управление, становятся моделью для производства в целом. Таким образом, преобразование офиса в жилье противоречиво, поскольку это может просто подтвердить тенденцию одомашнивания работы. Чтобы избежать этой идеологической ловушки, преобразование офисного пространства в жилье должно рассматриваться не как форма одомашнивания, а как возможность сделать явной в пространственных терминах продуктивную роль жилья. Именно по этой причине мы считаем, что вместо того, чтобы отвергать обобщенный офисный план, мы должны принять его как своевременную модель для самого жилья.
В архитектурном плане офисный план предлагает обобщенную планировку здания. Обычно организованный как беспрепятственное пространство с минимальным количеством вертикальных опор и вертикальной циркуляции, и сгруппированными коммуникациями, офисный план может быть легко адаптирован к любому использованию и занятию. Рем Кулхаас в своем эссе «Типичный план» прославлял обычный офисный план как архитектуру «нулевой степени», «лишенную всех следов уникальности и специфичности». Своей радикальной абстракцией «типичный план» приближается и придает пространственную форму тому, что Маркс понимал как самую обобщенную способность человека: потенциал к производству. Маркс не различал работу и труд. Для Маркса труд совпадал со всей человеческой субъективностью: труд как совокупность умственных и физических способностей к производству. По этой причине преобразование офиса в жилье — это не только акт переработкивсё более недостаточно используемой типологии, но и возможность придать осязаемую и пространственную форму современному состоянию труда, в котором работа, домашний труд, социализация, отдых и обмен понимаются больше не как отдельные сферы, а как часть одного и того же продуктивного потока.
Капиталисты заинтересованы в жизни рабочего, в теле рабочего только по косвенной причине: эта жизнь, это тело — это то, что содержит в себе способности, потенциал, динамику. Живое тело становится объектом управления не из-за его внутренней ценности, а потому, что оно является основой того, что действительно имеет значение: рабочей силы как совокупности самых разнообразных человеческих способностей (способности говорить, мыслить, запоминать, действовать и т.д.). Жизнь лежит в основе центром политики, когда приз, который нужно выиграть, является нематериальная (и сама по себе отсутствующая) рабочая сила. По этой причине, и только по этой причине, правомерно говорить о “биополитике”. Живое тело, о котором заботится административный аппарат государства, является осязаемым признаком еще не реализованного потенциала, подобием труда, еще не овеществленного; как красноречиво говорит Маркс о “труде как субъективности”, потенциал для работы, покупаемый и продаваемый точно так же, как другой товар, — это труд, еще не овеществленный, “труд как субъективность”. Можно сказать, что в то время как деньги являются универсальным выражением ценности обмена — или, скорее, самой возможности обмена продуктами — жизнь, напротив, занимает место производственного потенциала, невидимой динамики.
Перепрофилирование офисного пространства для жилого означает использование абстракции офисного планадля изобретения альтернативных конфигураций жилья. В то время как в многоквартирном доме несущая конструкция часто объединена со стенами, разделяющими комнаты, в офисном здании несущая конструкция обычно независима от перегородок. Поэтому в офисном здании легче организовать более гибкий коллективный и совместный режим проживания как в социальном, так и в экономическом плане. В то время как многие муниципалитеты рассматривают резкое падение стоимости традиционных офисных зданий как экономическую проблему, такая потеря, наоборот, является возможностью для кооперативов и сообществ приобрести щедрые объемы пространства по низким ценам.
Коллективное/Индивидуальное
Благодаря роли Брюсселя как административного и политического центра, которая достигла кульминации в 2000 году, когда столица Бельгии стала столицей Европейского Союза, за последние 30 лет в городе наблюдался резкий рост офисных площадей. Сегодня большая часть этого фонда пустует. Два района города делают этот кризис особенно заметным: Квартал Леопольд (Quartier Léopold), расположенный к востоку от внутреннего кольца, где находятся почти все основные административные здания ЕС и связанные с ними организации, и офисные паркивблизи международного аэропорта Завентем. Мы предлагаем преобразовать эти два участка в пространства для жизни/работы. Эти вмешательства должны пониматься как пилотные проекты, которые могут быть реализованы в различных контекстах, согласно трем конкретным критериям.
- Коллективная собственность: Новое жилье организовано в соответствии с принципами, типичными для союза или кооператива; жители будут участвовать в структуре коллективной собственности. Это жилье будет выведено из коммерческого рынка недвижимости; союз предотвращает коммерческий захват, гарантируя, что жилье остается коммунальной собственностью, а арендная плата остается стабильной в случае выезда первоначальных арендаторов.
- Пространство «Быть Наедине» и «Быть Вместе»: Жилье организовано вокруг двух пространственных условий: быть наедине и быть вместе. Индивидуальное пространство минимизировано, чтобы один человек мог комфортно в нем жить, а коллективное пространство увеличено, чтобы содержать те функции, которые обычно втискиваются в крошечные квартиры. Таким образом, домашний труд разоблачается и разделяется коллективом и, следовательно, резко сокращается как индивидуальное бремя.
- Архитектура Отделки: Переосмысление отделки, которая оказывает огромное влияние на стоимость жилья. Применение отделки, типичной для современных промышленных зданий, резко снижает затраты на строительство, а также повышает качество пространств за счет избавления от избыточных деталей. Цель состоит в том, чтобы сохранить архитектуру нулевой степени офисного пространства. Более того, промышленные материалы и решения, такие как бетонные полы, деревянные перегородки и алюминиевые рамы, легче чистить и обслуживать, и, следовательно, сокращают усилия, необходимые для обслуживания.
Предложения по Преобразованию
Квартал Леопольд
В случае Квартала Леопольд, наше предложение начинается с обзора пространственных и административных условий существующих офисных зданий. Мы предлагаем вмешиваться молекулярным способом, здание за зданием, отдавая приоритет тем, чья длительная вакантность глубоко повлияла на их рыночную стоимость и, таким образом, они доступны для покупки.
После сноса всех ненесущих перегородок в глубокие секции офисного этажа вставляются «обитаемые стены». Эти стены содержат все стандартные услуги: кладовку, ванную комнату и спальную нишу. Ряд обитаемых стен делит этаж на две части: более приватную сферу, посвященную жилым действиям, и более коллективную сферу, посвященную социальным и коллективным действиям. В середине каждая обитаемая стена действует как пространство pochè и поддерживает нужды жителей. В конечном итоге, более приватные сегменты стен могут быть открыты жителями и разделены. Вместо того, чтобы быть последовательностью жестко разделенных пространств, жилье становится последовательностью пространств, где «быть наедине» или «вместе» может постоянно обсуждаться жильцами.
В городском масштабе это вмешательство направлено на преобразование целого квартала. Внутренний двор полностью освобождается от пристроек, которые занимали это пространство со временем, и преобразуется во внутреннее коллективное пространство, доступное с окружающих улиц через четыре входа. Добавляя легкую стальную конструкцию вдоль внутренних фасадов, непрерывная система балконов предоставляет доступ на каждый этаж всех зданий, сама становясь адаптируемым местом встреч или сбора. В каждом квартале небольшие и ветхие здания сносятся и заменяются тонкими, высокими башнями. Эти башни предлагают большие складские помещения на первых уровнях и вмещают плотную систему временных жилых единиц на верхних этажах.
Офисные Парки
В случае преобразования офисных парков, расположенных на окраинах Брюсселя и других крупных фламандских городов, наше предложение отвечает на оценку, согласно которой к 2030 году Фландрии потребуется 300 000 новых домов. Учитывая, что регион уже в значительной степени урбанизирован, офисные парки предлагают возможность для уплотнения. Вместо единого проекта, мы предлагаем набор действий, которые варьируются от преобразования отдельных офисных зданий до переоборудования всего парка с строительством новых жилых единиц между существующими офисными зданиями.
Офисный парк можно рассматривать как наиболее символическую форму «пасторального капитализма», который пытался скрыть давление труда за обнадеживающим образом зеленого ландшафта. В то время как офисный парк считался привлекательным рабочим местом в послевоенной пригородной Америке, его импорт в Европу, начавшийся в конце 1970-х годов, был менее успешным. Зачастую они инициируются застройщиками как сдаваемые в аренду помещения. Частая смена арендаторов сделала европейские офисные парки максимально обобщенным рабочим местом. Часто расположенные на окраинах городов, они всегда стратегически связаны с основными инфраструктурами. Именно обобщенный характер этих рабочих мест делает их трансформируемыми.
В случае одного здания мы предлагаем сначала снести ненесущие стены и фасад. Как только здание лишено фасада и перегородок, вокруг него добавляется циркуляционное кольцо, на которое прикрепляются обитаемые ячейки. Таким образом, внутренняя часть офисного здания может быть свободно организована в соответствии с различными потребностями. Изобилие пространства, которое можно найти в офисных парках, может принести пользу материальным формам производства, которые требуют определенного количества квадратных метров, часто недоступного в плотной застройке городских центров. Таким образом, дома могут быть построены в офисных парках либо вдоль их периметра, либо даже внутри самих «парков», которые часто состоят из обильных и недостаточно используемых парковок. Эти дома могут быть задуманы как гибкие композиции комнат, которые могут быть объединены в более крупные единицы или оставаться независимыми ячейками. Эти комнаты больше не являются «жилыми помещениями», а обобщенными обитаемыми пространствами, которые могут использоваться как дома, так и рабочие места. Принцип «равных комнат», которые в конечном итоге могут быть соединены для образования более крупных единиц, является способом противостоять функциональной и гендерной специфике домашнего пространства и сделать жилье адаптируемым для форм жизни, выходящих за рамки семьи. По этой причине мы стремимся к нетипологической системе жилья, в которой пространство сведено к голой простоте комнаты, в то время как услуги содержатся в стенах.
Реполитизация Домашнего Пространства
Пытаясь придать форму новым способам жизни, выходящим за рамки семьи, эти проекты стремятся сделать видимой тенденцию, которая уже очевидна в городе, где мы живем и работаем. Эти проекты не постулируют конец семьи, но ставят под сомнение традиционную нуклеарную семью как единственный образец для постоянного жилья. Критически относясь к микро-квартирам, которые имеют тенденцию к миниатюризации функций традиционной единицы при очень высокой стоимости, и к стартап-инкубаторам, которые, несмотря на их модную атмосферу, функционируют как традиционные сдаваемые в аренду офисные помещения, мы стремимся представить пространства, которые выведены из нынешней логики недвижимости и в которых жители могут изо дня в день решать, как в них жить и работать.
Эти альтернативные формы жизни требуют пространственных условий, которые способствуют совместной жизни не как временному решению, а как постоянному и желаемому условию — определить идею «политической видимости» посредством узнаваемой архитектурной формы. Существует, однако, риск в предложении типологий, где «жизнь» и «работа» могут разворачиваться в одном пространстве. Этот сценарий представляет собой полное выполнение уже существующего условия, в котором труд является тотальностью человеческого существования, и где не остается пространства и времени, свободного от «судьбы» продуктивности.
Тем не менее, пространство, которое не разделяет производство и воспроизводство, не только делает очевидной ключевую политическую роль воспроизводства внутри производства (несмотря на деполитизацию oikosАрендт и Аристотелем), но и позволяет жителям реорганизовать как производство, так и воспроизводство таким образом, который может освободить их время. Противодействуя фрагментации домашнего пространства и его атомизации в «семейные дома», архитектура может поддержать сценарий, в котором можно разделять и, следовательно, минимизировать бремя домашнего труда, а также сделать возможной самоорганизацию рабочей деятельности через сотрудничество и взаимопомощь, например, путем совместной уборки, приготовления пищи, а также ухода за детьми. Более того, жизнь и работа в одном пространстве означает резкое сокращение времени на поездки и может позволить жильцам легче ограничить рабочее время и вернуть время, выходящее за рамки как производства, так и воспроизводства.
Прежде всего, попытка воссоединить пространства для жизни и работы как единое пространство, где пространственно разрешено совместное использование и солидарность, может противостоять фундаментальной логике нашего капиталистического общества, которая заключается в дисциплинировании жилья как места, которое делает «естественным» воспроизводство жизни. Открытие дома за пределы привычного образа жизни нуклеарной семьи означает оспаривание жилищных привычек, которые на протяжении веков скрывали роль воспроизводства от политических дискуссий.
Следовательно, центральные вопросы, которые необходимо вынести на политическую арену, таковы: как мы можем жить вместе в сценарии, где домашний труд разделяется всеми и, следовательно, сводится к минимуму, и как мы можем оспорить патерналистскую роль нуклеарной семьи и развивать формы жизни за ее пределами? На эти вопросы не может ответить только архитектура. Тем не менее, создавая более открытую пространственную структуру, которая делает вообразимым и возможным совместное проживание за пределами рамок нуклеарной семьи, наши проекты направлены на реполитизацию домашнего пространства как по-настоящему публичной сферы, где различные формы жизни больше не замкнуты в индивидуальном доме, а могут быть открыто противопоставлены, обсуждены и реорганизованы.
